| Главная » Файлы » Мои файлы |
Г.Х. ФОН ВРИГТ.
| [ Скачать с сервера (232.5 Kb) ] | 05.04.2017, 00:41 |
| ГЛАВА I. ДВЕ ТРАДИЦИИ <...> 1. В научном исследовании, рассматриваемом в очень широкой перспективе, можно выделить два основных аспекта. Один заключается в установлении и открытии фактов, другой — в построении гипотез и тео¬рий. Эти два аспекта научной деятельности именуют¬ся иногда описательной и теоретической наукой. Построение теории служит двум главным целям. Одна состоит в предсказании событий или результатов экспериментов и, таким образом, в предвосхищении новых фактов. Другая заключается в том, чтобы объ¬яснить или сделать понятными уже известные факты. В первом приближении такие классификации по¬лезны, но не следует принимать их слишком строго. Открытие и описание фактов не всегда концептуально отделимо от теории, которая часто способствует пониманию этих фактов1. С другой стороны, предсказание и объяснение иногда рассматриваются как по существу тождественные процессы научного мышления, отличающиеся, так сказать, только во временной перспек¬тиве2. Предсказание направлено от данного положения дел к будущему, объяснение же обычно направлено от настоящего к прошлым событиям. Считается, одна¬ко, что элементы объяснения и предсказания сходны, похожи и связывающие их отношения. Одни элементы представляют собой факты, другие — законы. Однако подобное понимание объяснения и предсказания можно подвергнуть сомнению3. Сомнение выражается в поста¬новке вопроса о роли общих законов в научном объяс-нении и вопроса о том, является ли построение теории в естествознании и в гуманитарных и социальных дис¬циплинах по существу одинаковым. Некоторые проблемы соотношения упомянутых по¬нятий — описания, объяснения, предсказания и тео¬рии — полезно рассмотреть в свете истории познания. В истории идей можно выделить две основные тра¬диции, расходящиеся по вопросу о том, при каких ус¬ловиях объяснение удовлетворяет требованиям науч¬ности. Одну из этих традиций иногда называют арис¬тотелевской, другую— галилеевской4. Эти названия указывают, что у первой традиции очень древние кор¬ни в духовной истории человечества, в то время как вторая — относительно недавнего происхождения. Здесь есть доля истины, но необходима оговорка. Тра¬диция, которую я называю галилеевской, восходит, минуя Аристотеля, еще к Платону5. Не следует также считать, что аристотелевская традиция в настоящее время — это устарелый предрассудок, от которого нау¬ка постепенно "освобождается". Что касается понимания научного объяснения, то различие между традициями обычно характеризуется как различие между каузальным и телеологическим объяснением6. Объяснения первого типа называют так¬же механистическими7, второго — финалистскими, Галилеевская традиция в науке развивалась параллель¬но с успехом каузально-механистического подхода в объяснении и предсказании явлений, аристотелевская же — вместе с попытками человека сделать факты теле¬ологически или финалистически понятными. Я не буду рассматривать развитие этих двух тради¬ций с начала их возникновения, а также оценивать их относительное значение для прогресса науки. Я ограни¬чусь рассмотрением периода приблизительно от середи¬ны XIX века до настоящего времени, обращая особое внимание на недавние результаты. Причем область мое¬го анализа ограничивается методологией, под которой я понимаю философию научного метода. 2. Великое пробуждение или революция в естество¬знании в период Возрождения и эры барокко в опреде¬ленной степени аналогичны обращению к системати¬ческому изучению человека, его истории, языка, нра¬вов и социальных институтов в XIX веке. Исследования Ранке и Моммзена в историографии, Вильгельма фон Гумбольдта, Расмуса Раска, Якоба Гримма в лингвис¬тике и филологии. Тейлора в социальной антропологии сравнимы с достижениями Коперника и Кеплера в астрономии, Галилея и Ньютона в физике или Везалия и Гарвея в анатомии и физиологии, сделанные двумя-тремя столетиями ранее. Поскольку естествознание уже достигло теорети¬ческого уровня, а гуманитарные науки еще не были знакомы с научными требованиями, постольку вполне естественно, что главным вопросом методологии и фи¬лософии науки XIX века стал вопрос о взаимоотноше¬нии этих двух основных ветвей эмпирического иссле¬дования. Принципиальные позиции в решении этого вопроса можно связать с двумя выделенными основ¬ными традициями в методологическом мышлении. Одна из таких позиций — это философия науки, самыми типичными представителями которой являют¬ся Огюст Конт и Джон Стюарт Милль. Ее обычно назы¬вают позитивизмом. Это название принадлежит Конту, но с определенными оговорками его можно отнести также к позиции Милля8 и ко всей интеллектуальной традиции, восходящей не только к Конту и Миллю, но и к Юму и философии Просвещения. Одной из догм позитивизма9 является методоло¬гический монизм, т. е. идея единообразия научного метода независимо от различия областей научного ис¬следования10. Вторая догма выражается в том, что точные естественные науки, в частности математи¬ческая физика, дают методологический идеал или стан¬дарт, по которому измеряют степень развития и совер¬шенства всех других наук, включая гуманитарные11. Наконец, третья догма связана с особым пониманием научного объяснения12, Научное объяснение является, в широком смысле, “каузальным»13. Более точно, оно заключается в подведении индивидуальных случаев под гипотетические общие законы природы14, включая "природу человека”15. Финалистские объяснения, т.е. попытки трактовать факты в терминах намерений, целей, стремлений, либо отвергаются как ненаучные, либо делается попытка показать, что их можно преоб¬разовать в каузальные, если должным образом очис¬тить от "анимистских" и "виталистских" элементов16. Подчеркивая единообразие метода, математический идеал науки и важность общих законов для объясне¬ния, позитивизм примыкает к той длительной и разветвленной традиции в истории мысли, которую я назы¬ваю галилеевской17. 3. Как реакция на позитивизм возникла другая позиция по вопросу о взаимоотношении наук о приро¬де и наук о человеке. Антипозитивистская философия науки, получившая развитие к концу XIX столетия, гораздо более разнородна и разнообразна, нежели по¬зитивизм. Иногда ее характеризуют термином "идеа¬лизм", однако это справедливо лишь для некоторых сторон данного направления. С моей точки зрения, бо¬лее удачно название "герменевтика" (см. ниже, с. 66). Это направление представляют выдающиеся немецкие философы, историки и социологи. Наиболее известны, может быть, Дройзен, Дильтей, Зиммель и Макс Вебер. С этим же направлением связаны Виндельбанд и Риккерт — неокантианцы баденской школы. К идеалисти¬ческой ветви этого антипозитивистского направления в методологии можно отнести итальянского ученого Кроче и выдающегося британского философа истории и искусства Коллингвуда. Все эти мыслители отвергают методологический мо¬низм позитивизма и мнение о том, что единственный и высший идеал рационального постижения действитель¬ности дает точное естествознание. Многие подчеркивают противоположность между науками, которые, подобно физике, химии или физиологии, стремятся к обобще¬ниям воспроизводимых и предсказуемых явлений, и такими, которые — как история — ставят целью понять индивидуальные и неповторимые особенности объек¬тов изучения. Науки, занятые поисками законов, Вин¬дельбанд предложил называть "номотетическими", а дескриптивное изучение индивидуального — "идеогра-фическим18. Антипозитивисты выступают и против позитивист¬ской концепции объяснения. Имевшую столь большое влияние методологическую дихотомию, по-видимому, первым ввел немецкий историк и философ Дройзен. Он назвал ее дихотомией объяснения и понимания, в немецком языке Erklären и Verstehen19. Цель естест¬венных наук, говорил он, заключается в объяснении, цель же истории — понимание явлений, входящих в сферу ее изучения. С систематической полнотой эти идеи были затем разработаны Вильгельмом Дильтеем20. Собственную область применения метода понимания он назвал науками о духе (Geistwissenschaften). В анг¬лийском языке нет хорошего эквивалента, однако сле¬дует напомнить, что этот термин появился как перевод на немецкий язык английского понятия "наука о нра¬вах" (moral science)21. В обычном словоупотреблении не проводится чет¬кого различия междусловами "понять" и "объяснить". Практически любое объяснение, будь то каузальное, телеологическое или какое-то другое, способствует по¬ниманию предметов. Однако в слове "понимание" со¬держится психологический оттенок, которого нет в слове "объяснение". Эта психологическая черта под¬черкивалась разными методологами-антипозитивиста¬ми XIX века, с наибольшей силой, может быть, Зиммелем, который полагал, что понимание как специфичес¬кий метод гуманитарных наук есть форма вчувствования (empathy, нем. Einfühlung) или воссоздание в мышлении ученого духовной атмосферы, мыслей, чувств и мотивов объектов его изучения22. Но не только этот психологический оттенок позво¬ляет отличить понимание от объяснения. Понимание особым образом связано с интенциональностью. Можно понять цели и намерения другого человека, значение знака или символа, смысл социального института или религиозного ритуала. Этот интенционалистский, или семантический, аспект понимания стал играть важную роль в более современных методологических дискус¬сиях (см. ниже, разд. 10)23. Если признать методологическое различие между естественными и историческими науками о духе, то сразу же встает вопрос о статусе социальных и по¬веденческих наук. На зарождение этих наук в прошлом столетии оказали значительное влияние как позити¬вистские, так и антипозитивистские тенденции. Поэто¬му неудивительно, что эти науки стали ареной спора двух противоположных направлений в философии научного метода. Наследием Просвещения XVIII века, которое заслужило одобрение позитивизма XIX века, явилось применение математических методов в политической экономии и других формах социального ис¬следования. Сам Конт ввел термин "социология" для научного изучения человеческого общества24 Из двух великих социологов (на рубеже XIX — XX веков) Эмиль Дюркгейм в методологии25 был, в сущ¬ности, позитивистом, а у Макса Вебера позитивизм со¬четался с признанием телеологии ("zweckrationales Han¬deln") и понимания как вчувствования ("verstehende Soziologie")26. 5. Расцвет позитивизма в середине и конце XIX века на рубеже веков сменился антипозитивистской реакцией. Однако в период между двумя мировыми войнами позитивизм возродился, причем в более энергичной форме, чем раньше. Новое движение было названо неопозитивизмом или логическим позити¬визмом, позднее — логическим эмпиризмом. Характе¬ристика "логический" была добавлена для того, чтобы указать на поддержку, которую возрожденный пози¬тивизм надеялся найти в новых достижениях формаль¬ной логики. Возрождение логики после пяти веков упадка и застоя (примерно с 1350 по 1850 г., не считая блестя¬щего, но обособленного вклада Лейбница в XVII в.) само по себе имело огромное значение для методоло¬гии и философии науки. Однако вряд ли можно счи¬тать, что формальная логика внутренне связана с позитивизмом или позитивистской философией нау¬ки. Связь логики с позитивизмом в нашем веке явилась скорее исторической случайностью, чем философ¬ской необходимостью. Логический позитивизм 20—30-х годов XX века был главным, хотя далеко не единственным источни¬ком, из которого возникло широкое течение в фило¬софии, сейчас обычно называемое аналитической философией. Было бы неверно отождествлять его с позитивизмом. Однако вклад аналитической филосо¬фии в методологию и философию науки до недавнего времени действительно осуществлялся преимуществен¬но в духе позитивизма, если под "позитивизмом" понимать философию, защищающую методологический монизм, математический идеал научности и дедуктивно-номологическую концепцию научного объяснения. Это произошло в силу нескольких причин, одна из ко¬торых связана с разделением аналитической философии на два главных направления. Одно из этих направлений — лингвистическая фило¬софия, или философия обыденного языка. Главным ее источником явилась философия позднего Витгенштейна и его последователей в Оксфорде в 1950-х годах. По сути, это направление склоняется к оппози¬ции позитивизму, хотя до недавнего времени это от¬крыто не обнаруживалось. По понятным причинам фи¬лософия обыденного языка мало интересуется про¬блемами философии науки. Совершенно отлично от лингвистического другое направление аналитической философии, которое восхо¬дит к логическому атомизму Рассела, раннего Витгенштейна и к неопозитивизму Венского кружка. Преи¬мущественная сфера исследования этого направления — философия науки, а внутренняя ориентация, в силу его происхождения, является позитивистской. В значи¬тельной мере данное направление разделяет с позити¬визмом XX века веру в прогресс благодаря успешному развитию науки и распространению рационалистиче¬ского подхода—"социальной инженерии"—к анализу человеческой деятельности34. Долгое время аналитическая философия науки поч¬ти исключительно занималась проблемами оснований математики и методологией точного естествознания. Отчасти это было обусловлено той ролью, которую (математическая) логика играла для этого типа фило¬софии. Однако постепенно внимание аналитических философов стали привлекать проблемы методологии поведенческих, социальных и исторических наук, в какой-то степени в силу проникновения в эти нау¬ки точных методов. Обратившись к этим проблемам, аналитическая философия включилась в традиционный спор между позитивистской и антипозитивистской методологиями, и в середине столетия вновь разгоре¬лись старые дискуссии. Непосредственным источником возрождения полемики послужила новая формулиров¬ка старой позитивистской теории научного объяснения. 6. На обсуждение проблем объяснения в русле тра¬диции аналитической философии оказала решающее влияние классическая статья К. Г. Гемпеля "Роль об¬щих законов в истории", опубликованная в 1942 году в "The Journal of Philosophy". Концепции объясне¬ния, аналогичные гемпелевской, уже выдвигались логическими позитивистами и другими представителя¬ми аналитической философии35. По существу, все эти концепции являются вариантами теории объяснения, выдвинутой еще классическим позитивизмом, в част¬ности Миллем. Ретроспективно кажется почти иронией судьбы то, что наиболее полная и ясная формулировка позити¬вистской теории объяснения была разработана приме¬нительно к области, для которой эта теория подходит, очевидно, в наименьшей степени, а именно к области истории. Но может быть, именно поэтому гемпелевская статья породила такое огромное количество споров и дискуссий. Теория Гемпеля получила известность как модель (или теория) объяснения посредством закона. Это наз¬вание принадлежит одному из критиков данной теории Уильяму Дрею36. Другое и, может быть, более удачное название ее — "подводящая" теория объяснения. В ряде последующих публикаций Гемпель расши¬рил, разъяснил и несколько модифицировал свои пер¬воначальные воззрения37. Он также провел различие между двумя подмоделями общей модели объяснений посредством охватывающего закона. Мы будем назы¬вать их дедуктивно-номологической и индуктивно-вероятностной моделями38. Первую можно схемати¬чески описать следующим образом. Пусть E будет событием, имеющим место и нуждаю¬щимся в объяснении. Почему произошло Е? Чтобы от¬ветить на этот вопрос, мы указываем на некоторые другие события или положения дел Е1,...,Еm и на одно или несколько общих суждений или законов L1, ..., Ln, таких, что из этих законов и того факта, что имеют место (существуют) другие события (положе¬ния дел), логически следует Е. В приведенном схематическом описании дедуктивно-номологической модели Гемпеля E называется экспланандумом или экспликандумом. Я буду назы¬вать его также объектом объяснения. Е1 ,..., Еm я буду называть экспланансом или экспликатом. Можно на¬звать их также базисом объяснения. L1, ...,Ln представ¬ляют собой "охватывающие законы", под которые при объяснении подводятся эксплананс и экспланандум39. Можно поставить вопрос: применима ли модель Гемпеля к объектам, не являющимся событиями? Часто мы хотим знать, не почему произошло некоторое событие, а почему достигается или не достигается неко¬торое положение дел. Очевидно, этот случай также ук¬ладывается в схему Гемпеля. Он даже более фунда-ментальный, так как понятие события можно анализи¬ровать (определять) с помощью понятия положения дел. Можно сказать, что событие представляет собой пару последовательных положений дел40. Другой вопрос, возникающий при описании данной модели, состоит в следующем: должны ли события E1 ,...,Еm, которые образуют базис объяснения, возни¬кать раньше E или они могут быть одновременны с ним или даже возникать позже Е? Это важный вопрос, позднее мы обсудим некоторые его аспекты. Если со¬бытия E1,..., Еm предшествуют объекту объяснения Е, мы будем говорить о них как об антецедентах Е. Собственный гемпелевский, теперь знаменитый, пример является типичным примером дедуктивно-номологического объяснения. Экспланандум в нем — некоторое событие, а эксплананс состоит из антецедент¬ных событий и состояний41 Почему радиатор моего автомобиля ночью лопнул? Бак был полон воды; крышка была плотно завинчена; не был добавлен антифриз; автомобиль был оставлен во дворе; температура в течение ночи неожиданно упала ниже нуля. Это все антецеденты. В сочетании с законами физики, в частности, с законом, по которому вода при замерзании расширяется, эти предшествующие события объясняют разрыв радиатора. Зная антецеденты и соответст¬вующие законы, мы могли бы с определенностью предсказать рассматриваемое событие. Это действительно хороший пример объяснения, но историки нуждаются в объяснениях не такого типа. При обсуждении гемпелевской теории объяснения мы в основном ограничимся дедуктивно-номологической моделью. Однако кратко мы рассмотрим и индуктивно-вероятностную модель и сделаем крити¬ческие замечания42. Объектом индуктивно-вероятностного объяснения также является индивидуальное событие Е. Базис объ-яснения образует множество других событий или со¬стояний E1,...,Em. Роль охватывающего закона, "сое¬диняющего" или "связывающего" базис с объектом объяснения, выполняет вероятностная гипотеза: если имеются E1,...,Em, ТО весьма вероятно, что произой¬дет Е. | |
| Просмотров: 442 | Загрузок: 11 | Рейтинг: 0.0/0 | |
| Всего комментариев: 0 | |